Лев Рубинштейн: Раскол произошел. И он очевиден

Я принял решение выйти из состава ПЕНа. Это решение, признаюсь, созрело давно. Но я довольно долго не решался сделать этот шаг.
Членом этой организации я стал давно, с начала 1990-х годов. И это были совсем другие времена, совсем иной общественно-политический климат. И сама организация, и декларируемые ею принципы, и различные ее конкретные шаги были вполне совместимыми с моими базовыми представлениями о, так сказать, добре и зле.

Многие годы я радостно ощущал свою принадлежность к тому дружелюбному и взаимно заинтересованному кругу, каковым я привык воспринимать этот клуб. Я с готовностью ставил свою подпись под различными документами и обращениями, направленными на защиту всех тех, кто подвергался репрессиям за слова, буквы и изображения. Я с удовольствием приходил на праздники. С не меньшим удовольствием я забегал просто на «чашку чая» в пеновский офис, где всегда встречал радушие и гостеприимство.

Все эти теплые воспоминания и завязавшиеся за долгие годы приятельства или просто знакомства существенно тормозили принятие такого решения.

Но и не только. До последнего момента меня не оставляла все слабеющая надежда на то, что я самим своим присутствием и участием могу что-то изменить в ту сторону, которая мне казалась и кажется более правильной и естественной в контексте той реальности, в которой мы все оказались.

Последней каплей стало известие об исключении из ПЕНа или прочих репрессивных мерах в отношении нескольких моих коллег. Да и не просто коллег, а прямо скажем — друзей. И не просто так, а с совершенно недопустимыми формулировками и оценками их личных качеств.
«Проглотить» это я не могу никак. И выражаю свой решительный протест так, как умею, и так, как считаю необходимым.

Следующий абзац обращен непосредственно к новому президенту ПЕН-центра Евгению Попову.
Женя. Мы знакомы с тобой бог знает сколько лет. Это тот стаж приятельства, которым не бросаются просто так. И мне мучительно, мне невозможно читать или слышать, как один мой давний товарищ говорит оскорбительные и несправедливые вещи про другого моего давнего товарища. Надеюсь, ты поймешь меня. Я помню, что одну из рекомендаций, необходимых для моего вступления в ПЕН, написал ты. И я благодарен тебе за это. Но получилось так, что волей обстоятельств я оказался в числе тех, кого у вас там в исполкоме изящно называют «деструктивными силами». Своим выходом из ПЕНа я, Женя, хочу освободить тебя от этой морально-психологической двусмысленности. Надеюсь, ты оценишь мой дружеский жест.

Это, так сказать, скорее внешние причины, а точнее — даже поводы для моего решения. Хотя, по-моему, вполне достаточно и их.
Но есть еще нечто, не менее для меня важное и существенное.

Руководство ПЕНа горделиво сообщает, что вопреки «разрушительной работе различных деструктивных сил» удалось якобы «избежать раскола». Нет, не удалось. Совсем не удалось, увы.

ПЕН-центр по определению — писательская организация, то есть состоящая как бы из писателей. А известно, что никто так, как писатель (если он писатель), не бывает столь чувствителен к вопросам языка и стиля, за которыми всегда угадывается подлинная суть, подлинное содержание (или же полная бессодержательность) любого высказывания.

Так что раскол, к сожалению, произошел. И он очевиден. И не столько этот раскол прошел по поверхности идейных или политических убеждений — которые у всех могут быть разными, и это нормально, — сколько обнажил вполне сущностную стилистическую несовместимость. Эти самые «стилистические расхождения», которые однажды, хотя и по несколько другому поводу, были блестяще сформулированы Андреем Синявским, на другом историческом витке и в других социально-культурных обстоятельствах обозначили — по крайней мере, для меня — неуместность и мучительную двусмысленность самой моей принадлежности к организации, руководство которой изъясняется — в том числе и от моего имени — на таком языке.

Раскол произошел. И, к сожалению, он будет углубляться. И будет он углубляться не столько в силу очевидных идейных и нравственных расхождений и принципиального различия взглядов на нынешнее общественное состояние страны и мира, на границы компромисса, на те границы, перейдя которые, правозащитная организация становится откровенно сервильной, на саму роль писателя и художника в обществе. Это само собой, но не это главное. Обо всем этом можно спорить, говорить и договариваться. Но только при условии, что разговор происходит на общем языке. А его нет.

Не имея того темперамента, который необходим для «внутренней борьбы», я не нахожу ничего более уместного, чем просто покинуть эту организацию, просто попрощаться с ней, как бы трудно и мучительно для меня это ни было, какие бы добрые воспоминания ни остались у меня о многих коллегах и сотрудниках.

Прошу руководство организации считать этот текст официальным заявлением о моем выходе из состава Русского ПЕН-центра.

Лев Рубинштейн

В Херсоне водитель маршрутки оказался брать у пенсионерки деньги за проезд

1 августа корреспондент издания «Гривна.Новый формат» стала свидетелем бескорыстности водителя херсонской маршрутки.

Около 8:20 на Шуменском в желтый автобус, следующий по маршруту №29, зашла старушка с клюкой.

Молодой водитель (около 30 лет) отказался от 3 грн., которые пенсионерка давала за проезд.

Кроме того, он проследил, чтобы бабушка села.

Этот маршрут обслуживает ЧФ «МИС»